Приехав на юг, отдыхать в санатории, я изо дня в день видел старика, сидящего на одном и том же месте и смотрящего в даль. На коленях его лежал наполовину исписанный лист бумаги, уже пожелтевший от времени и солнца, в руках карандаш. Уже в конце отдыха, набравшись храбрости, я подошел и спросил: - Что ты делаешь? - Книгу пишу, - ответил он. - А как давно ты пишешь? - продолжил разговор, намекая на почти чистый лист. - Писать? - рука его сжала карандаш сильнее. - Написать я успею, успеть бы вобрать в себя этот мир..., - и он замолчал все так же смотря в океан. А когда я на следующий день пришел на берег, старика не было. Мне захотелось узнать, что его так интересовало, там, вдали. Сев на это место и приняв ту же позу, я стал смотреть. Соленый ветер шевелил мои волосы, волны набегали и нежно касались ног, оставляя на них клочья пены. Океан безмолвствовал передо мной. Долго я так сидел, пока не пришло время заката. И постепенно садилось солнце и краски неба бежали от голубого, через зеленый, оранжевые и красные к темным и черным. На небе зажглись первые звезды. Взошла полная луна. Свет ее пролег по волнам и остановился у моих ног, разбившись на тысячи кусочков, сияющих подобно расплавленному серебру. И вдруг они расступились и показалась женщина. В ее глубоких, устремленных на меня глазах светилась нежность матери, застенчивость девушки, страсть возлюбленной. Её обнаженное тело было совершенно. Движение соперничало красотой и плавностью с океаном. Обнаженные, высокие груди вздымались подобно волнам. Капли воды сверкали на плечах. Она открывала двери в другие миры, она была красотой и радостью, которую может дать жизнь. Замерев, сидел я неподвижно, весь обратившись во взор. - Может быть ее нарисовать, - подумал я, но не смог, глаза впитывали красоту... Когда я поднялся на встречу, руки наши соединились, губы встретились, но и тогда я не смог, так как тело мое впитывало жизнь... Тут я остановлю бег строк. Так как не хватает слов, да и не все познал...